Вся моя привязанность земная

Вся моя привязанность земная,
не томи так душу, не томи!
Мне пора б о вечном, но не знаю,
как мне быть с родимыми людьми,
перед кем я грешен... Их всё меньше,
в чьи живые очи загляну...
С бóльшими простился, не сумевши
свету дать им в тёмную страну.
Мне его сверх сил моих досталось.
Я б в прибыток близкой мне душе
сдал бы его, белый, но усталость
мне не даст столкнуть его уже.
И плыву я в лучезарном море,
и любую выдержу волну,
зная, что кому-то будет горе,
если я, проклятый, утону.

2002 г.

И набегут, и вновь отхлынут воды

... И набегут, и вновь отхлынут воды,
и друг уйдёт, и снова дом мой тих.
Я за свои осиленные годы
науку расставаться не постиг.

Не то чтоб человек, а даже птицы,
когда пора на юг им отлетать,
меня неволят всей душой томиться,
шепча в пространства: «Встретимся ль опять?».

Пусть выверен средь звёздных навигаций
возвратный путь в родимые края,
кого-то нам из нас недосчитаться,
и, может статься, это буду я.

Как знать... Я не какой-то там астролог,
но там, где тяжесть, лёгкость, не мани,
чтоб прóводов земных мой век был долог
и были слёзы долгими мои!

2005 г.

На бытовых брегах, где мерно время плещет

На бытовых брегах, где мерно время плещет,
где будни склянки бьют в один и тот же час,
изнашивают нас стареющие вещи,
и новые примеривают нас.

Всё мешковатей мы. И всё трудней подходим
к невнятному лицу обнов и перемен,
и чуждые давно и Богу, и природе,
мы взяты под присмотр своих домашних стен.

Нас произносит звук губами заводными,
и сочиняет нас неволя наших слов,
и не года бегут, а выцветает имя,
и истекают сроки бессрочных паспортов.

1989 г.

Вот и ты обиды острый локоть

Вот и ты обиды острый локоть
затаишь над важностью шитья...
Подскажи мне, чем тебя растрогать
до возврата смысла бытия?

Пусть закат наш в белой ночи брезжит,
до восхода прочь не уходя,
или промельк чувственности прежней
пусть горит в зарницах без дождя.

Отражаясь в зеркалах минуты,
мы б узрели отраженье лет,
если б ныне вкруг душевной смуты,
за каймой, не сдерживался свет.

Пропусти его — он ливнем брызнет
из слепящих дней во дни темнот,
и в долине века радость жизни
ровное сиянье разольёт.

1998 г.

В альбом

* * *
Спи, милая, под звёзд круженье,
как в середине марта спят,
когда капель — как наважденье,
когда назавтра — день рожденья,
и спится как-то невпопад.

Наивных снов твоим ресницам
и паутинкам возле глаз!
Пусть детство светлое приснится
во снах, далёких от столицы...
Ну что же, если не про нас.

Про нас — не то. Про нас — тревоги,
и счастье острое, как боль,
и неизбывная любовь,
и ты на мартовской дороге.

А март — он твой. Весна, и слякоть,
и тёплый ветер — про тебя...
И невозможно не заплакать,
и невозможно — не любя.

(1977 г.)

26 лет спустя

Мне пожелать бы солнца всем огнём
взбурлившего весенние потоки,
чтоб день ключом вскипал, но дело в том,
я так боюсь, что ты промочишь ноги!

О тихое желание весны!
Нет, здесь не бедность и пока не старость.
И всё же годы... Сквозняки страшны,
а ты одна, что у меня осталось.

Не запьянеть от буйства, не рвануть
от этой верности, почти острожной.
Пусть жизнь безумствует, но как-нибудь
с тобою остаётся осторожной.

И взвинченного времени поток
пусть лик твой не помнёт, как долгий праздник,
а лёгкой пеной побелит висок...
Что дым смахнуть, нам седину закрасить.

Но наплывают — аж до слёз! — клубы,
не те, что от вечерней сигареты,
а те, что от пожарища судьбы —
за жар былой, что требуют к ответу.

2003 г.

От теченья спокойного быта

От теченья спокойного быта
до блистанья и грохота гроз,
столько радости в жизни разлито,
что поник я, растерян до слёз.

Не вместить мне всё разом без сдачи,
не осилить, не вытянуть в нить...
Так прекрасная музыка плачет,
не умея себя объяснить.

И от мира я сердцем усталым
не возьму себе только своё.
Не дадут мне быть счáстливым малым...
Выбирай — ничего или всё!

О, какая печали громада
въелась в радость, меня охватив,
где даётся мне больше, чем надо,
отбирается больше, чем жив.

2006 г.

Когда б узнал я благодать

Когда б узнал я благодать,
мой голос стал бы равен грому.
Но тем я полон, что другому
для блага не пристало знать.

Но можно, сдержанность блюдя,
и всё ж пробалтываясь грустно,
излиться — тонкое искусство! —
по каплям на манер дождя.

Пускай осенним, не стеной,
но ширью с лейку небосвода,
и сроком вечным, как свобода,
что после суеты земной.

А ныне всё и вкривь и вкось.
Кого мне здесь учить с напором?
Я так... За тихим разговором,
глядишь, и небо пролилось!

2003 г.

У жизни тихая походка

У жизни тихая походка —
идёт и кажется легка.
У горя сорванная глотка,
не расслыхать издалека.

Под ветром времени сгорая,
надежда к радости спешит,
но не заметишь, как до края
земных печалей набежит.

И, тайн особых не постигший,
ты удивляешься порой:
откуда ты такой притихший,
откуда крепкий ты такой.

1983 г.

С грехов богатством на монету

С грехов богатством на монету,
когда я был ещё пострел,
тогда за малое к ответу
попасть я к Богу не успел.

Меня несли к обрыву кони.
Свистели камни у виска.
Был шанс для лёгкости агоний,
но срок мой не пришёл пока.

И не сумняшеся ничтоже,
вбирал я чистым белый свет.
Как мало был тогда я должен
по малости драчливых лет!

Но только убывала милость
так называемых небес,
грехов в отместку накопилось
почти на неподъёмный вес.

И отворил я в сердце рану,
откуда с болью всё — вовне.
И я пред Господом предстану
с печальной песней обо мне.

2006 г.