Утешь меня, слово

На улицу б вышла, да улицы нет,
Как холодно улицы без.
Моих дорогих собеседников след
Вот только что был — и исчез.

Ушёл, зацепившись за шляпку гвоздя,
Ни с чем несравнимый покой.
А я повторяю — бояться нельзя,
И голос колотится мой
О стены, о кровли, о неба клобук,
Летит бестолково на свет,
A время идёт и ломает каблук,
И вот уже времени нет.

Не жизнь, а потеха — гремят жернова,
Швыряют в несытую брешь.
...А слово услышy — и снова жива.
Утешь меня, слово, утешь.

Первые слова

«Во всем мне хочется дойти
До самой сути…»
                    Б.Пастернак

Ах, как мечталось заболеть поэзией. Дойти до сути,
Пока улыбчивая смерть играет шариками ртути
Ещё не высказанных слов. Пока накатывает жажда,
Которая всегда — любовь, а всё, что не любовь — не важно.

И были первые слова — тугие, гладкие оливы,
И мы с тобой — как дважды два — не скучны, противоречивы...

Хоть нам уже немало лет, чтобы чему-то удивиться,
Но оказалось — сути нет. Изголодавшаяся птица
С ума весёлого свела, сжила с наскучившего света.
Все неотложные дела — отпущены и недопеты,
Все в грудь вошедшие слова — неразорвавшиеся пули.
А что — Поэзия? Жива. Хоть в этом нас не обманули.

В нерассказанном лесу

В нашем нерассказанном лесу
Сосны держат небо на весу
И, души игольчатой не чая,
Нежно ранят теплые бока,
Чтоб слезились солнцем облака,
Как цветочным чаем.

Посреди пернатых трав и крох
Мы с тобой не более чем вздох
Радости.  Бывает же удача.
Насмерть заблудившийся в лесу,
Я тебя укрою, унесу,
От иголок спрячу.

У костра, где угли и закат,
Будем слушать музыку цикад,
Сочинять бесхитростные песни.

Впрочем, что нам песни и цветы,
Вот сидим на кухне — я да ты —
Лучше — есть ли?

Давай, улыбнись

День полон Шагалом и хрупкой листвой,
Дрожащей от смеха и ветра,
И мы вдруг становимся сами собой
Безудержно и беззаветно.

Ах, как удивляются сквер и вокзал,
И все бесполезные вещи —
Над улицей люди (Шагал, так Шагал) —
Цветными шарами трепещут.

По парам и врозь. Улыбаясь и нет.
Промокшие, лёгкие люди
Проносятся, трогая щёки планет
И млечные, звёздные груди.

Сегодня, любимый, наш первый полёт,
Пусть ты опечален и болен,
И пусть за туманом окрестных болот
Не видно плечей колоколен,

Давай, улыбнись. Изумится народ,
Трамвай громыхающий взвизгнет,
А небо подхватит тебя и спасёт
От всепоглощающей жизни.   

Однажды

Дождь пробежится и — молчок —
Весь вечер ни гу-гу,
Заснёт намаявшись сверчок
В протопленном углу.

Свеча закроет жёлтый глаз,
Часы пропустят вдох,
Но в тишине на этот раз
Почудится подвох:

Сломав сургучную печать,
Затренькает уют,
Босые пятки прозвучат,
Тарелки запоют,

Слова, созвучия, цвета
Наполнят робкий дом,
И, наконец-то, пустота
Распустится цветком.

И мы уйдём плечо к плечу
В нелепые края,
Оставив мудрому сверчку
Познанье бытия.

Не говори про море

Не говори про море, просто купи билет.
Море шепчет «аморе» у моря другого нет
Дела — с огнём играет вечности на краю,
Море ещё не знает, как я его люблю —
Шёлковую объятность, бешенство, крик, амок,
Кисти, полотна, пятна, чаячный говорок,
Лодки блестящих лилий, парусников прибой
И, сквозь ресницы, синий, плещущийся, живой
Цвет. Говоря о цвете, произнесёшь «любовь»
Море, смеясь, ответит тысячью голосов,
Линия новой жизни вычертит горизонт,
Море, прощаясь, брызнет солнцем и пропадёт.

Когда человек смеётся

Очнёмся — темно и рано — откроем на небе свет,
Поставим на стол стаканы — да силы на радость нет.
Когда человек... Непросто — решиться: Теперь — пора.
Покатимся, как напёрстки, в шершавый пролом двора,
Из сумрачного «всё в прошлом» — в ошибку и кутeрьму,
Где осень мешает ложкой распаренную хурму,
Где листья глотают ямы, где ветер летит в плаще,
Где дворник ещё не пьяный, а праздничный и вообще.

Когда человек смеётся... Ты знаешь, я даже рад,
Что все холоднее солнце (зато беззаботней взгляд).
Из окон — то брань, то Шнитке, (то ругань, то контрабас).
Оглянемся на пожитки, взлетим и ...помилуй нас!

Край света

Босые лёгкие шаги и
Деревья чёрные, нагие,
Трава, горчащая едва.
Пойдёшь отчаянно с Е-два —
И пропадёшь на все четыре.
Не осень — яма — света край,
Луны промёрзший каравай
На крошки снежные расколот,  
По медным листьям пляшет молот
И заколачивает рай.
А я, что в корне неправа,
Вдруг получила, что хотела —
И прорастают, как трава,
Простые, звонкие слова
Сквозь распечатанное тело.

Счастье длится

Воздух полон пасмурною ленью
И непроливаемой слезой.
Не ищи сегодня вдохновенья,
Посиди с улыбчивой со мной.

Счастье длится — без года неделя,
Да куда там — без недели час.
Тянет нитку шёлковое время,
Будто беспокоится за нас.

Ну и зря — расплачиваться  нечем,
Так уйдём, приняв на посошок
Голод сердца — ухнувшyю вечность,
Го-ло-во-кружительный прыжок.

Привычки

У меня несносные привычки —
Если вдруг настали декабри,
Заключать в объятья, как в кавычки,
Замирaть, молчать, боготворить,
Быть ненастья проще и суровей.              
Обопрись, вот правда, вот плечо.
От моей горчайшей из любовей
За окном, как в печке, горячо.
Болтовни расхожей не приемлю,
Но, тобою болен и богат,
Слушаю тоскующую землю,
Небу опрокинутому рад.
На моё безмолвие не сетуй,
Просто знай — едины, просто верь,
Если кто и выпестует лето
И уложит солнце в колыбель —
Это мы. Так слушай сквозь гуденье
И озноб голодного огня,
Как зима, не справившись с волненьем,
Декабрём проходит сквозь меня.

Голос твой

Кто-то вздрогнул и голос разлил,
Заискрились в декабрьской пасти
Эти сумерки — реки чернил,
Эти вьюжины — скважины страсти.
Если чисто и пристально петь,
Выйдет время и зёрен накрошит.
Жизнь с изнанки похожа на смерть,
Только длится значительно дольше,
Выбирает кто пан, кто пропал,
Ошибается глупо и часто...
Голос твой неоправданно ал,
Ну а что ещё надо для счастья?

Трогательное

Пусть холодно. Возьми меня и грей.
Я буду расцветать и удивляться,
Что вдруг зима становится добрей,
Хотя на ощупь добрых минус двадцать.

Мне зимний вечер горек и свинцов,
Но есть внутри мелодия простая:
Снег осторожно трогает лицо
И шепчет, и смешит, и обладает.

Так и стоим, обнявшись на ветру,
Забыв про хмурый быт и чувство долгa.
И кажется, что я вот-вот умру,
Но лишь от счастья. Тихо. Ненадолго.